Давняя история ростовщиков

Не известно появился ли кредит раньше денег. Уже в древнем Египте и Месопотамии кредитование было распространенным явлением, тогда как монет еще не существовало. Обмен был натуральным либо осуществлялся с помощью весового эквивалента, золота или серебра. Возможно, кредитование возникло еще до появления частной собственности на средства производства. Восточные цари могли владеть всеми землями и городами, одновременно обращаясь к помощи кредиторов. Развитие рыночных отношений привело к распространению кредитования и стабилизировало вознаграждение, получаемое дающей взаймы стороной. Как только драгоценные металлы сделались всеобщим эквивалентом, оно стало измеряться в деньгах, как и сам кредит.

Греческая цивилизация оставила огромное количество серебряных монет. Находимые на месте древних полисов, они служат свидетельством бурного развития товарно-денежных отношений. Ростовщики к тому времени насчитывали более тысячи лет истории. В городах древней Финикии, Сирии и Вавилонии они широко вели дела, предоставляя займы купцам, правителям, ремесленникам, торговцам и землевладельцам. Но в Элладе рыночные отношения смогли проникнуть в общество наиболее глубоко, охватив его почти целиком в развитых центрах, таких как Афины или Коринф[1]. Особенное значение для развития кредитования в те времена имело наличие большого числа мелких землевладельцев, включенных в товарно-денежный обмен.

Кредитование — не нейтральное понятие. Банкиры древности и Средних веков не являлись банкирами в привычном для XIX-XXI веков смысле. Они выступали в роли ростовщиков. Появление современного банковского капитала связано с развитием мануфактурного производства и снижением ставки процента. В античную и феодальную эпохи предоставление денег в рост осуществлялось под высокие проценты. В результате нередким явлением были запретительные законы для кредитования. Религиозные деятели и институты выступали с осуждением ростовщичества, вводили ограничения для него, объявляли греховным и абсолютно недопустимым.

Широкое недовольство «неправедными процентами» во времена Мухамеда  (в первой половине VII века) среди арабов привело к наложению запрета на предоставление денег под процент в исламе. Такая идейная позиция новой религии и ее представителей, вероятно, сыграла большую роль в сравнительно легком завоевании арабами ряда провинций Византии — Египта, Сирии, Палестины и Месопотамии, а также и в разгроме мощной персидской империи Сасанидов. Немалая доля городского и сельского населения этих земель была опутана долгами и с радостью приняла внешних разрушителей «закона и порядка». Подобным образом в Италии, Галлии и на Балканах встречало податное население варваров, вовсе не знавших в своей среде ростовщичества.

Еще раньше — в Афинах VI века до нашей эры реформы Солона привели к отмене всех долгов. Освобождение населения от этого бремени, а многих людей также из оков долгового рабства помогло развитию экономики Аттики. Предшествовавшие правовым изменениям народные выступления можно было бы назвать кредитной революцией, если бы они изменили хоть что-то в практике ростовщичества кроме установления ряда ограничений. Однако перемены в Афинской республике не уничтожили ростовщичества, как не могли отменить арабы, славяне или франки, явившиеся на римские земли. Произошло списание долгов и смягчение правил, а в Арабском халифате в рамках «исламского права» только их маскировка.

Невозможно понять, в чем состоял яд ростовщичества, если оставить без внимания ссудный процент. Наложение роста на сумму, предоставленную в кредит, являлось нормой. Однако само вознаграждение ростовщика было чрезвычайно большим по меркам промышленного капитализма. Оно могло составлять 100-200% и даже больше. Нормальной практикой являлся сложный процент, когда при задержке платежа процент брался на процент. В результате один одолженный мешок зерна мог через два-три года превратиться в десять мешков. Не редкостью в истории было предоставление денег или материальных ценностей в долг на короткий период, исчисляемый неделями или месяцами. Процент в этом случае так же был чрезвычайно большим и, как говорили, несправедливым.

Падающий процент

Экономический кризис и разрушение Римской империи нанесло удар по товарно-денежным отношениям в Европе. Зона их сократилась, торговые связи между странами ослабли или разрушились. Деньги стали все чаще превращаться в сокровище. Франкский император Карл Великий прямо советовал своим управляющим поместьями приберегать все деньги, вырученные от продажи сельскохозяйственных продуктов[2]. Французский историк Фернан Бродель, изучая социально-экономическую реальность Франции на разных этапах ее развития, подмечал: даже в самой бедной деревушке имеются сбережения. И чем беднее являлось селение, тем выше была вероятность, что у его обитателей зарыты на черный день золотые монеты[3].

В Средние века в Европе ценность денег не всегда и не везде понимали. Однако постепенно экономика начала оживать после темных веков (с VI по X век). Города возрождались, расширялась торговля. Короли и феодалы начали все острее ощущать потребность в деньгах. Кредит распространялся, несмотря на притеснения его христианской церковью. В 1311 году папа Климент V даже пригрозил отлучением от церкви тем правителям, что позволяли ссудный процент. Глава католической церкви даже выдвинул требование отменить все законы позволяющие ростовщичество. Усилия Ватикана ни к чему не привели. В самой позиции папы было немало лицемерия. Церковь располагала огромными богатствами, в том числе и в денежной форме. Она легко могла кредитовать правителей. Делали это и религиозные ордена, такие как Тамплиеры. Именно так они приумножали свое богатство[4].

Запрет на предоставление денег в долг под процент не только не помешал развитию ростовщичества, но и помог процентам вырасти. В границах Священной Римской империи евреям запрещали ссужать деньги, чтобы обеспечить немецким финансистам большие выгоды. В итоге брать деньги взаймы у банкиров-евреев оказалось выгоднее. Даже сами императоры предпочитали одалживать именно у них, а не у немецких подданных. Нравственное осуждение ростовщичества при этом никто не отменял, и даже законы сохранялись формально к нему строгие.

Безумный размер ссудного процента в Средние века не смог удушить торговлю в Европе. Это было ему не по силам отчасти потому, что прибыли от торговых операций были настолько велики, что покрывали расходы на привлечение заемных средств. Однако для мелких собственников деньги или натуральные продукты, взятые в рост, легко оборачивались кабалой. Поэтому тема ростовщичества поднималась на знамена всякий раз, когда по той или иной причине положение в экономике осложнялось. Данный под 100-300% кредит не мог быть опорой для развития производства. Зато он обеспечивал вложенный в кредитование капитал огромной прибылью.

В XIV веке Европу потряс тяжелейший кризис, затянувшийся на целый век. Он был связан с рядом причин, таких как истощение почв и аграрное перенаселение, похолодание — изменением климата («малый ледниковый период»). Имел место и рыночный сбой. Эпидемия чумы внесла в процесс свои коррективы. Население Европы уменьшилось на треть. Во многих местах имели место восстания крестьян и горожан[5]. Последние намного больше были связаны с ростовщичеством и в пылу возмущения не могли пройти мимо ненавистных «кровопийц-кредиторов». В Чехии развернулась революция Гуситов. Одним из врагов этого движения был немецкий капитал, в том числе и ссудный. Потрясения в социально-политической сфере стали родовыми муками европейского капитализма.

Кризис закончился, и ссудный процент начал снижаться. Итальянские банкиры сосредоточили благодаря торговле в своих руках колоссальные по тем временам средства, что обеспечило развитие банкирских домов на севере страны. В Европе развивалась металлургия, росли мануфактуры, а государство и торговый капитал объединяли усилия. Уже в XV веке кредит в Европе подешевел, что расширяло его применение. Однако итальянские банкиры не стремились к понижению процента. Они были заинтересованы в уводе значительной доли капиталов из дела, для уменьшения рисков, связанных с предоставлением займов, и сохранения повышенной ставки. Поэтому много средств вкладывалось в эпоху Ренессанса в украшение городов. Еще до кризиса XIV столетия — в XIII веке Италия являлась страной самого дешевого кредита в христианской Европе, что отражало общее высокое экономическое развитие. Итальянские дельцы имели много денег и могли кредитовать дешевле, получая более крупных клиентов. Ссудный процент колебался в таких центрах как Милан, Флоренция, Генуя или Венеция на уровне 50-100%. Во второй половине XIV века кредит в Италии дешевеет до 20% и даже оказывается ниже этой планки — установленного ограничения в Милане и Флоренции[6].

Даже в XVI веке кредит на Севере Европы, за исключением, быть может, Нидерландов, оставался дороже итальянского. Поток золота и серебра из Америки усилил европейских банкиров, цена кредита понижалась. В XVII-XVIII веках правительства по итальянскому примеру вводили ограничения на размер ссудного процента, забыв о греховности самого кредитование за вознаграждение. Процент опускался дальше с региональными и иными (например, военно-политическими) колебаниями. Допускаемая законом ставка в европейских государствах с развитыми торгово-денежными отношениями ограничивалась 5-8%. Еще до промышленной революции в Англии 1770-х годов кредит значительно подешевел. Была проведена черта в законах и понимании экономистов между ростовщическим и «справедливым» процентом. Граница эта и сейчас пролегает на уровне 6-7% с учетом всех возможных хитростей, к которым прибегают кредиторы.

Скромные хитрости кредита и денег

Металлические деньги не всегда были твердыми в ценностном понимании. Правительства нередко осуществляли порчу монеты, уменьшая в них долю драгоценных металлов. Однако, всегда существовали «честные» металлические деньги. В одну эпоху это были византийские золотые солиды или испанские пистоли. Они не были защищены от инфляции, поскольку нехватка тех или иных товаров приводила к росту цен на них, а масса находящихся в обращении денег изменялась. Менялась ценность золота и серебра. Однако металлические деньги были надежней их позднейшего эквивалента — бумажных денег. Появление последних в обращении при их формальном равенстве к звонкой монете быстро вело к фактическому падению бумаги к золоту.

Банкнотам правительства было непросто доказывать, что они равны по ценности металлическим деньгам. Такая же ненадежность отличала в XIX-XX столетиях банкноты банков, обеспеченные формально золотом в их подвалах. Попытки во время кризисной паники отыскать его не всегда приводили к успеху. Соблазн напечатать больше бумажек, чем имелось в резерве гарантийного золота и серебра, был очень велик. И от него никто не отказывался. Поэтому, уже в XX веке правительствам часто приходилось прекращать размен банкнот на драгоценный металл, пока сам золотой стандарт не был отменен. Но еще до этого банки начали пользоваться различными хитростями для обоснования размера ссудного процента.

Дороговизна кредита в России оценивалась в 1990-2000-е годы совершенно по-разному. В начале эпохи «первоначального накопления» могло казаться, что обещанные банками колоссальные проценты по вкладам приведут к обогащению рядовых вкладчиков — населения. С другой стороны, можно было заключить, что дороговизна кредита, это следствие огромных возможностей рыночной экономики в России. Однако экономическая система стабилизировалась лишь после кризиса 1998-1999 годов. Но ставка процента осталась по мировым меркам высокой, что было отчасти уже реально связано с динамизмом развития отечественной экономики.

Период 2002-2007 годов был совершенно особым временем в мировой экономической истории. Перенакопление капитала привело к резкому удешевлению кредита[7]. Когда грянул глобальный экономический кризис,  банки расконсервировали свою старую аргументацию. Кредит подорожал. А объяснять это стали якобы наличием в нем целого ряда внутренних факторов: заложенной при расчете процента предполагаемой инфляцией, ценой кредита для самого банка, возможными рисками по данному кредиту и предоставляемым кредитам вообще. Вся эта аргументация активно использовалась в России еще до 2008 года для обоснования цены кредита для предприятий и населения. Ссудный процент в тот период, без включения различных уловок (например, штрафов за преждевременное погашение займа), мог составлять даже 25% годовых.

В реальности цена кредита определяется лишь одним фактором — размером капиталов имеющихся на рынке. Расчеты банка могут делаться только исходя из ситуации на кредитном рынке. Если средняя ставка опустилась ниже 6%, как это было до кризиса в странах еврозоны, то со ставкой в 15% делать на рынке нечего, как бы они ни была красиво обоснована расчетами экономистов. Инфляция не имеет никакого особого значения. Банки могут выдавать кредиты под процент уступающий инфляции, заранее зная, что понесут потери. Именно таким «неразумным» образом вели себя западные банковские группы во время кризисных 1970-х годов. Однако даже такое предоставление денег в кредит обеспечивало выгоду. Оно давало регулярный доход, то есть избыточным капиталам находилось применение. В дальнейшем долг становился инструментом воздействия на предприятия и целые государства[8].

Кредит большой и маленький

В 1694 году согласно Акту Парламента в качестве банка правительства Великобритании был основан Банк Англии. Этот институт не преследовал цели взвинтить ссудный процент. Сравнительно низкий размер ставки по кредитам облегчил развитие промышленности. Лондон к тому времени стал главным центром накопления капитала в мире, одновременно являясь столицей самой развитой экономически страны. В дальнейшем дешевый кредит – созданный благодаря концентрации огромных по тем временам средств – еще более усилил Англию экономически. Приблизительно 7% - такой предельный уровень цены кредита не является для промышленных предприятий в нормальных условиях обременительным. В «Капитале» Карл Маркс именно по 1694 году провел черту, после которой в развитии капитализма и экономики вообще наступило время, когда умеренный процент начал помогать прогрессу мануфактурного, а затем фабричного производства.

Беря взаймы средства под 5-7%, индустриальные фирмы и сегодня могут пускать их в оборот, сохраняя большую часть прибыли в своих руках. Оплата большего процента связана с большими трудностями, а высокий ссудный процент способен убить реальный сектор или остановить его развитие. Лишь в редких особых ситуациях это может быть не так. Поэтому, когда критики экономической реальности России говорят о слабом развитии реального сектора в докризисный период, необходимо помнить — дороговизна кредита сыграла в этом деле не последнюю роль. И когда кризис принудил российские власти поддерживать внутренний рынок и, особенно, рынок жилья и строительный сектор, были предприняты шаги к удешевлению кредита. Однако он все равно остается дорогим.

Ситуация с кредитованием населения отличается от промышленной лишь тем, что физические лица редко получают прибыли. Доход физических лиц формируется, прежде всего, из заработной платы. Разделить издержки и излишки в этой ситуации непросто. Но справедливо применять к оценке уровня комфортности кредита общий для экономики шаблон. Поэтому, как и для промышленных предприятий, для человека эпохи индустриального капитализма ростовщический кредит начинается с 7%. Банки, выдающие средства под больший процент, выступают в роли ростовщиков. Размер кредита и форма залога в данном случае не имеют значения. Кредит под 12% вдвое менее справедлив, нежели кредит под 6%, если только само понятие «справедливость» может быть применено здесь вполне корректно.

Потребительские, ипотечные и совсем небольшие денежные кредиты подчинены единым стандартам процента. Хотя его размер может сильно отличаться в зависимости от вида кредита, наличия и ценности залога. Но с таким взглядом на проблему согласны не все. Некоторые банки, практикующие микрокредитование, считают свое положение особым, а значит, допускающим ссудный процент намного больше рыночного.

Мухаммед Юнус — профессор из Бангладеша, получивший образование в США, является основоположником микрокредитования. В 1974 году он вернулся на родину, едва только освободившуюся от власти Пакистана и испытывавшую массу трудностей, включая голод. Он использовал часть своих сбережений для кредитования местных крестьян и ремесленников, не испугавшись риска невозврата вложений. Первый его кредит составлял всего 27 долларов. Спустя два года был основан банк «Грамин», занятый микрокредитованием небогатых жителей страны. Был применен принцип поручительства за должника и опоры на группы заемщиков (группы взаимопомощи, состоящие из родственников или членов одной общины). По мере роста капитала, банк перешёл к обычному кредитованию, не отказываясь от первоначальной практики. Интересно, что большая часть микрокредитов была выдана женщинам.

Микрокредитование быстро взяло на вооружение психологию. Учет местных обычаев стал важной составной частью анализа рисков. Опыт банка «Грамин» был взят на вооружение во многих странах, включая США. К 2012 году в мире насчитывалось около десяти тысяч различных организаций предоставлявших микрокредиты. Это направление имеет сторонников и противников, утверждающих: многие банки предоставляют небольшие кредиты под завышенные проценты. Предоставление микрокредитов людям, слабо включенным в товарно-денежные отношения, может также являться формой их экономического подчинения. Например, крестьяне в странах «третьего мира» в результате могут быть принуждены к продаже земли или подневольному труду. Таким образом и микрокредит может быть ростовщическим[9].

Однако решающее значение здесь имеет не размер кредита, а условия, на которых он предоставляется, включая устанавливаемый банком процент. Поэтому  микрокредит может быть как средством помощи беднейшим слоям общества, дающим им шанс завести мелкое производство или торговлю, так и инструментом подчинения бедняков. Затраты банку на работу с большим числом мелких должников (наличие обширного штата) далеко не обязательно позволяют обосновать повышение ссудного процента. В странах с высоким уровнем бедности, цена рабочей силы невелика и эта статья расходов банка может быть сравнительно скромной. В целом же на рынке микрокредитов сохраняется принцип: чем менее надежен клиент, тем дороже кредит и чем клиент более надежен, тем кредит дешевле. Если кредит предоставлен под скромный процент, то все зависит уже от того, как заемщик поведет коммерческое дело, успешно или нет.

И если в Индии средняя годовая ставка по микрокредитам сельским общинам составляет 11-12%, то в России они пока заоблачно дорогие[10]. Даже для предприятий малого бизнеса они исчисляются в несколько десятков процентов. Потребители вынуждены зачастую платить больше 100-150%. Высокий процент является фактором риска. При новом крупном колебании в мировой экономике, портфели микрокредитов станут обузой. Высокий процент не только традиционно является страховкой кредитора от риска, но зачастую сам становится источником проблем. Основать законный бизнес, взяв кредит под высокий процент, практически нереально. Он должен иметь уникально хорошие условия для развития.

Справедливый процент

Кредитование физических и юридических лиц может быть эффективным средством поддержания экономического равновесия. Оно, как показали 2001-2007 годы, может стать важнейшей составляющей экономического роста. Ипотечное кредитование в США было основой роста экономики и стало базой кризиса только из-за понижения реальных доходов домохозяйств. Дороговизна кредитов и общие жесткие условия их предоставления могут производить обратный эффект. Они сдерживают хозяйственный рост, душат спрос, мешают развитию промышленности и сельского хозяйства.

Ссудный процент в условиях рыночной — ориентированной на прибыль — экономики не может быть отменен. Исламский запрет на его взимание за предоставление кредита является фикцией. Процент замаскирован под полагающуюся банку «долю прибыли». С вкладчиками банки также делятся своими доходами. Эта система выглядит морально более мягкой, что не мешает мусульманам-дельцам приобретать в других странах обычные банки, пакеты их акций или делать в них вложения. При этом, не оценив реальный размер скрытого процента в исламском банке нельзя объективно оценить, является ли его кредитная политика более мягкой или наоборот обеспечивает максимальный отжим средств из клиента. И если исламский банк дает фирме ссуду под треть ее прибыли, то это может быть равносильно 20 или 35%, что много для Европы.

В странах Запада среди бедных слоев общества существует практика избегания долгов. Даже скромный процент может оказаться тяжким бременем для должника, если он не располагает необходимым доходом. Но даже сравнительно неплохой доход может быть недостаточен, если приходится покрывать высокий – ростовщический процент. Нет ничего удивительного, что он вызывает негативную оценку как несправедливый. Граница для такой оценки была определена более 200 лет назад и со временем может быть еще сдвинута вниз. Однако такой шаг требует уменьшения того, что зовется «свободой банковской деятельности» не с позиции запрета «аморального процента», а с позиции его ограничения. Вместе с этим строже должен быть и сам порядок кредитования. Все вознаграждение кредитору должно заключаться в границы ссудного процента. Сложный процент необходимо запретить.

Уровень накопления капитала в современном мире велик и законодательно регулирование процентной ставки только пойдет на пользу развитию реальной экономики. И если такие нормы будут установлены, то претензий к банкирам со стороны предприятий и граждан окажется меньше. А сами кредитные институты научатся работать более эффектив